Изнасил 14 лет

Изнасилование — это половой акт между мужчиной (несколькими мужчинами) и женщиной против ее воли, если при этом:

• в отношении потерпевшей применялось насилие.

Под насилием могут подразумеваться побои, истязание и т.д. Суд, признавая факт насилия, не принимает во внимание, насколько оно было болезненным, и действительно ли угрожало жизни и здоровью женщины. Основной показатель — причинение жертве физической боли.

Кроме того, под насилием понимается и ограничение свободы потерпевшей (п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» от 04.12.2014 г. № 16 — далее — Постановление ПВС № 16);

• женщине угрожали применить в отношении нее или других лиц (например, ее родных) насилие, ограничить свободу.

При этом у женщины должно быть убеждение, что угрозы насильник может привести в реальность. Угрозы могут быть не только словесные. Преступник мог демонстрировать оружие или предметы, которые он готов использовать для причинения физической боли;

• насильник использовал беспомощное состояние женщины.

Беспомощностью считается алкогольное, наркотическое или иное опьянение, состоянии жертвы, когда она не может дать отпор в силу возраста (пожилого, малолетнего), физического или психического нездоровья. Не имеет значения, сам довел преступник жертву до состояния беспомощности (например, опоил ее) или воспользовался ее телом, когда она уже была беспомощна по независящим от него причинам.

Обратите внимание!

Под понятие «изнасилование» подпадает только половое сношение традиционной формы (ст. 131 УК РФ). Все остальные преступления в инимной сфере, в том числе с применением насилия (под угрозой, используя беспомощность жертвы), считаются действиями сексуального характера, развратными действиями и подпадают под иные нормы УК РФ.

Ответственность за изнасилование зависит от степени тяжести вины преступника, наличия отягчающих обстоятельств, которые предшествовали изнасилованию, были во время него либо наступили позже преступления.

За свои действия насильник, по решению суда, может лишиться свободы на срок от трех до шести лет, если преступление совершено без дополнительно отягчающих вину обстоятельств. Получение условного срока по столь тяжкой статье, как изнасилование, УК РФ не предусмотрено.

Изнасилование считается совершенным преступлением уже с того момента, как мужчина начал половой акт.

Насильника (насильников) лишат свободы на срок от четырех до десяти лет с возможным ограничением свободы на срок до двух лет, если:

• женщина была изнасилована группой лиц,
• группа лиц, совершившая изнасилование, имела предварительный сговор на данное преступление,
• изнасилование совершено организованной группой;

• жертве насилия угрожали убийством или причинением существенного вреда ее здоровью, причем эта угроза должна была высказываться до полового сношения (в ином случае изнасилование будет квалифицироваться по ч. 1 ст. 131 УК РФ);
• изнасилование было совершено с особой жестокостью к потерпевшей или к иным лицам. Жестокость может выражаться в применении пыток, глумлении над жертвой, причинении страданий в процессе полового сношения. Особой жестокостью суды считают и изнасилование в присутствии близких людей потерпевшей;
• потерпевшая от действий насильника женщина (девушка, девочка) была заражена венерическим заболеванием. При этом преступник должен был знать, что он болен таковым.

Светлана, 42 года

Мои родители часто говорили мне не заходить в лифт или в подъезд с незнакомыми людьми, не доставать при них ключи от квартиры. Я же считала, что взрослые всегда поступают правильно, я даже и подумать не могла, что они могут мне как-то навредить, что им даже такая мысль может в голову прийти. Поэтому все инструкции о безопасности я не очень воспринимала.

Когда мне было лет 9, я возвращалась домой из бассейна, это было днем. Зашла в подъезд, а там стоит парень. Ну стоит и стоит.

Когда я зашла в лифт, он зашел вместе со мной. Потом он нажал две кнопки, чтобы лифт остановился между этажами. Я еще подумала, что это очень странно.

После этого он сказал мне не кричать, мы вышли из лифта, и он повел меня между этажами. Там на лестничной клетке он меня изнасиловал.

Вы рассказали об этом родителям?

В силу возраста я вообще не поняла, что случилось. Я позвонила маме на работу, она спросила: «Он с тобой что-то сделал»? Я ответила, что нет, ничего. Ну ведь действительно, он меня не избил, не поранил, я жива и здорова. Почему-то мне не было больно во время изнасилования, поэтому я посчитала, что со мной ничего не случилось.

Дома был старший брат, который объяснил, что за такое «ничего» людей сажают в тюрьму, что это уголовное преступление. Я обдумала это и еще раз позвонила маме, рассказала, что произошло.

Скажите пожалуйста, на дальнейшей жизни это событие как-то отразилось? Может быть, вы стали бояться заходить в подъезд, или ходить куда-нибудь?

Нет, ничего такого. Как ни странно, в этой ситуации меня больше травмировала реакция мамы. Она ничего не объяснила мне, но начала водить по гинекологам. Никакой эмоциональной или другой поддержки я не получила. Родители сами никогда об этом случае не говорили, и сказали, чтобы я никому не рассказывала.

У вас нет детей. Но если бы были, что бы вы изменили в методах воспитания относительно методов ваших родителей?

Я анализировала тот случай, и пришла к выводу, что мне много говорили из разряда, чего не делать. Но никогда не говорили, что надо делать.

Например, не заходить в лифт с незнакомцами. А что делать, если он сам зашел?

Меня воспитывали в духе безоговорочного подчинения взрослым. Тот парень сказал не кричать — я не кричала. А ведь если бы закричала, скорее всего, он сам бы убежал.

Или мне говорили, что меня могут изнасиловать, но я не понимала, что это слово означает. Даже когда это случилось, я не знала, что это и есть изнасилование. Детям надо давать не только инструкции, но и объяснять значения слов.

Вот эти моменты я бы обязательно прорабатывала с детьми.

Валентина, 54 года, двое взрослых детей

Мы жили в маленьком городке, где все друг друга знали. Наш сосед был очень уважаемым человеком — фотографом и писателем. У мамы с ним были очень хорошие отношения. Сейчас мне это кажется немыслимым, но мама отпускала меня с ним вдвоем за грибами, когда мне было лет 15. Никакой угрозы от него я не чувствовала, наоборот, очень доверяла.

Этот сосед фотографировал мой класс на выпускном. Поскольку я жила рядом, я и пошла к нему забирать фотографии. Он был очень любезен, что-то показывал, о чем-то рассказывал. В какой-то момент он начал меня обнимать, целовать, полез под платье.

Я понимала, что происходило что-то ненормальное, но активно не сопротивлялась. В итоге как-то ушла из его квартиры, потом старалась обходить стороной.

Вы рассказали родителям о произошедшем?

Нет, потому что у мамы с ним были хорошие отношения, и мне не хотелось, чтобы из-за меня они испортились.

И потом, у меня была установка, что если со мной что-то случилось, то я сама в этом виновата. Не надо было заходить, не надо было так одеваться, не надо было глазки строить.

В дальнейшем вы сталкивались с подобными ситуациями?

Мне всегда казалось, что ничего такого в моей жизни не происходило, что это все где-то с кем-то, но не со мной. Но сейчас вот во время разговора вспомнила много эпизодов, когда все могло бы закончиться плачевно.

Например, в стройотряде я ехала вдвоем с незнакомым мужчиной на машине, и он вдруг остановился посреди дороги под предлогом, что здесь много ягод, и предложил пойти с ним в лес их пособирать. Я согласилась, мы уходили все дальше от дороги, потом вернулись в машину, где он начал домогаться меня. А это какая-то глухая дорога в Сибири, на много километров никого.

Похожая ситуация была еще раз, когда я добиралась на попутках до своего городка.

Позже, когда я уехала поступать в Москву, меня преследовал мужчина в метро, и мне чудом удалось убежать от него.

Это вы уже были не ребенком, раз говорите про стройотряд, институт?

По годам-то я, конечно, уже была взрослая, но умом была ребенком. Со мной никто никогда не обсуждал такие вопросы, воспитывали в духе советской идеологии. Все мои представления о любви и близости основывались на фильмах. Тогда мне и мысли не приходило, что кто-то может повести себя не по-советски.

Вот тоже очень показательный случай. Со своим будущим мужем мы познакомились в стройотряде. Он мне понравился, но я сразу сообщила, что я девушка честная, и до свадьбы ни-ни. Он сказал: «Ну конечно».

В конце сезона уже почти все разъехались, молодежи осталось мало. Он зашел ко мне, мы слушали музыку, начали обниматься-целоваться. В какой-то момент я почувствовала боль и поняла, что произошло. Спросила его: «Как же так, ты же обещал, что этого не будет»? На что он ответил: «Ну а ты что, не понимала, к чему все идет»?

А я действительно не понимала, я доверяла его заверению, что он не будет настаивать на близости. Я же понятия не имела, как это все происходит.

А когда у вас появились свои дети, вы обсуждали с ними такие вопросы, старались обезопасить их?

К сожалению, нет. Я понимала, что надо бы, но все время казалось, что и так все хорошо. У нас с детьми всегда были очень теплые и доверительные отношения.

Сейчас я понимаю, что очень зря я так думала. К счастью, все обошлось, но с дочерью чуть не случилась беда, когда она была подростком. Во многом это произошло потому, что я не уделяла вопросам безопасности и полового воспитания должного внимания.

Оксана, 35 лет, сыну 3 года

Мы жили недалеко от школы, минут 10 ходьбы. Между домами и школой в ряд стояли гаражи.

В конце первого класса учительница организовала поход с классом. Я шла утром с походным рюкзаком в школу. Вдруг около тех гаражей появился мужчина и сказал, что там за гаражами живой ежик, и он может мне его показать.

Я оставила рюкзак прямо на дороге и пошла с ним. Там лежал сверток из газет, завернутый в пакет. Не могу точно сказать, но мне кажется, из свертка торчало что-то типа ножей.

Я спросила, где же ежик. Мужчина сказал, что это и есть ежик. Только чтобы его не спугнуть, надо тихонько посидеть и подождать. Поставил меня на колени перед свертком, а сам сел позади меня. Потом сказал, что мне надо снять трусы, чтобы ежик точно не испугался.

Я понимала, что это ненормальная ситуация, но от страха не могла пошевелиться. Он снял с меня трусы, начал трогать меня.

Потом вдруг спросил, есть ли у меня с собой нож. Я ответила, что есть в рюкзаке, а рюкзак на дороге. Он попросил сбегать за ним. К счастью, у меня хватило ума взять рюкзак и пойти в школу. Даже не хочу думать, чем это могло бы закончиться.

Вы кому-нибудь рассказали? Учительнице? Маме?

Я тогда опоздала в школу, и учительница отругала меня. Рассказывать перед всем классом о произошедшем было невозможно, меня бы потом затравили. А маме я не могла рассказать, потому что знала, что услышу: «Зачем ты с ним пошла? Ты что, ежиков не видела? Это ж надо быть такой дурой, чтобы пойти с незнакомым мужиком ежика смотреть»! Мне и без того было плохо, чтобы выслушивать еще и ее обвинения.

Ей я рассказала гораздо позже, когда моя младшая сестра пошла в школу, и встал вопрос, нужно ли ее провожать. Собственно, мои предчувствия меня не обманули. Именно это я тогда и услышала.

Как вы справились со стрессом? Что помогло?

Когда прошел испуг, и я успокоилась, я начисто забыла о произошедшем. Видимо, психика сама блокирует то, что может нам навредить. Того мужчину я больше никогда не встречала, но за гаражи не ходила, хотя все дети там играли.

У вас сын, как планируете с ним обсуждать вопросы сексуального характера?

Ему три года, и воспитание, в том числе, сексуальное, идет полным ходом. Тот случай ясно показал мне, что знание — сила. Ребенком, который не понимает, что происходит, очень легко воспользоваться. Со мной никто этих вопросов не обсуждал, может быть считали, что еще рано. Как показывает жизнь, рано не бывает.

Я не хочу ждать какого-то возраста, когда уже будет «пора», я знаю, что это ловушка. Если такие вопросы никогда не обсуждались, то начать разговор «об этом» очень сложно, тем более с ребенком противоположного пола.

Проще не делать из сексуальной сферы секрета, а растить в этом знании. Я с рождения называла все части тела так, как они называются. У нас есть книжки о теле в свободном доступе, периодически вместе смотрим картинки, обсуждаем.

Вопросы безопасности поднимаем, сейчас я это делаю на примере героев из книжек. Например, читаем «Груффало», я спрашиваю, почему мышонок не пошел с лисой завтракать? И разворачиваю эту тему. Ненавязчиво, не запугивая, рассказываю, что не все желают друг другу добра, и надо это понимать.

Быть вежливым, хотеть помочь другим — это хорошо, но безопасность важнее, и в некоторых случаях не надо быть вежливым, надо уходить или отказывать. Есть книжки Петрановской «Что делать, если…», но пока ему рановато.

Еще я считаю очень важным объяснить сыну, как правильно общаться с девочками. Девочек все стараются обезопасить, и это понятно, по статистике чаще всего пострадавшие именно девочки. Но по той же статистике страдают они от мужчин. Поэтому на родителях мальчиков лежит ответственность, чтобы объяснять, как можно, а как нельзя себя вести с девочками.

Мария, 40 лет, дочерям 11 и 15 лет

Когда мне было 10 лет, меня отправили в пионерлагерь. Мобильных телефонов тогда не было, и мы бегали звонить родителям по городскому телефону из подсобки сторожа. Он был добрым, никогда не отказывал.

Обычно мы бегали стайками, по двое-трое. А однажды так получилось, что я пошла одна. Позвонила папе, сторож завел разговор о чем-то.

Потом спросил, можно ли меня поцеловать в грудь. Я разрешила, думала, он так, через одежду будет целовать. А он поднял футболку и начал целовать меня.

Потом уговаривал с ним полежать на кровати, но тут уже я опомнилась.

Ходили потом еще звонить?

Ходила. Я не придала никакого значения произошедшему, наоборот, мне было лестно, что такой взрослый мужчина обратил на меня внимание.

Сейчас я думаю, что в 10 лет мне очень важно было получать персональное внимание, а в лагере его не было. Там же вожатым главное, чтобы все были на месте, никакого личного общения не предполагалось. Все строем, все отрядом. И такое внимание со стороны сторожа восполняло этот недостаток. Настолько, что это перевешивало страх и здравый смысл.

И не было понимания, что его поведение ненормально?

Почему-то нет. Хотя почему «почему-то»? Потому что я не знала, что такое педофилия, и что от таких добрых дядечек надо бежать, сверкая пятками.

А родителям рассказали об этом случае?

Нет. Опять же, потому что не придала никакого значения такому поведению. Да и понимаете, время было другое.

Мое поколение воспитывалось не родителями, а обществом. Не знаю, как объяснить. Может быть, помните книги и фильмы того времени? В них дети сами объединялись, чтобы решать вопросы жизни и смерти, взять, например «Тимур и его команда».

Если что-то случалось, никто не шел к родителям, решали все вопросы сами, как могли, друзей привлекали, но не родителей.

Если бы я поняла, что поведение этого сторожа ненормально, я бы пошла к директору лагеря. Сама, не говоря родителям. Лагерь ведь и был задуман как место, где дети живут без родителей и учатся решать разные вопросы самостоятельно. К тому же, мы были пионерами, а пионеры только так и поступали.

А с вами родители обсуждали вопросы сексуального характера?

Когда мне было лет пять, я спросила, откуда я появилась. Мама ответила: «Из писи». На фоне мам, у которых дети появлялись из животика, она была очень прогрессивной в этом вопросе.

К сожалению, это был единственный раз, когда мы обсуждали такие вопросы. Все остальное я узнавала от подружек, что-то додумывала. Подростком ходила в библиотеку, тогда как раз начали появляться тематические книги.

Написаны они были коряво, как будто авторы сами стеснялись того, о чем писали, но это хоть как-то восполняло недостаток информации.

А со своими детьми вы что-то поменяли в плане сексуального воспитания?

Конечно! Весь мир поменялся, информации через край, причем у детей к ней тоже есть доступ. Не вижу смысла обходить эти темы стороной. И еще я прикладываю все усилия, чтобы сохранять с дочерьми хорошие отношения, не осуждать, если что-то случилось.

Очень ценю, когда они со своими проблемами приходят ко мне. Дети не должны оставаться со своими проблемами один на один.

Ещё почитать по теме

«Не стать преступником»: как в разных странах борются с педофилией

«Вероятно, можно пережить свою боль и обиду, но тревогу за собственных детей это не исправит»: история жертвы педофила

«Ты меня не любишь»

Катя пригласила меня в квартиру , в которой она живет вместе со своим парнем. Жилье маленькое , уютное. Я села на диван , укрытый мягким желтым пледом и стала рассматривать картины на стенах.

Вот спелые лимоны , распустившиеся на ветке. А чуть поодаль — милая пара , мальчик с грибочком и девочка-редиска. Они держатся за руки и с нежностью смотрят друг другу в глаза.

Автор картин тем временем готовила чай и угощения.

— Так красиво. Вы где-то учились рисовать? — спрашиваю , не отрывая взгляд.

— Нет , я сама. Художественные способности у меня , наверное , от родителей.

Помимо этого таланта , у Кати есть еще один. Она шьет. Постельное белье , полотенца и прочий домашний текстиль. Это искусство тоже освоила сама. На жизнь рукоделием и зарабатывает. Еще говорит , что творчество для нее — способ терапии.

Наконец передо мной появились большая кружка крепкого черного чая , ряды печенье и шоколадные конфеты. Хозяйка садится напротив меня , на стул рядом с компьютером , и обхватывает колени руками. Опускает голову и смотрит в пол.

«Мое самое первое воспоминание — об этом. Впервые все произошло , когда мне было четыре года , а ему — девять лет. Он — мой двоюродный брат. Мы играли вместе. Действия с его стороны всегда преподносились как нечто нормальное , под предлогом „так все делают“», — описывает собеседница.

Психолог алтайского краевого кризисного центра для женщин Ульяна Ткаленко рассказывает , что женщины , пережившие насилие , обращаются к специалисту чаще всего по другим поводам.

Например , из-за проблем с мужем , детьми , депрессии , бессонницы. Только через несколько сеансов выясняется , что причина всех беспокойств — перенесенный кошмар. Разве что по телефону доверия пострадавшая может сразу сказать о случившемся.

Только когда Катя пошла в школу , то поняла , что «так» не делает никто. И начала сопротивляться. Говорила: «Мне не нравится. И никогда не нравилось. Не трогай меня больше». Но уговоры маленькой девочки не сработали.

Брат отвечал: «Ты меня не любишь. Значит мы — не семья». Были и угрозы: «Я сделаю тебе плохо , если кто-нибудь узнает».

До 14 лет я молчала. Каждый раз , когда собиралась с кем-нибудь поделиться , ком застревал в горле. Было страшно.

Понимала , что родня , скорее всего , меня осудит. «И вот , однажды летом , ночью , я рассказала обо всем близкой подруге. В процессе разговора , она догадалась , кто этот человек.

Выяснилось , что он приставал и к ней», — говорит девушка.

Ульяна Ткаленко,
психолог алтайского краевого кризисного центра для женщин:

Человеческая психика устроена таким образом , что пытается все объяснить , рационализировать. Поэтому женщина стремится убедить саму себя в том , что сделала что-то не так , и поэтому с ней произошло то , что произошло.

Тут сразу вспоминаются пресловутые общественные установки: «Гуляла поздно вечером», «Надела короткую юбку».

Хотя , на самом деле , в насилии пострадавшая никогда не виновата. А все эти внушения вины со стороны окружающих и особенно близких , только усугубляют ее и без того тяжелое моральное состояние.

В ту же ночь девушка поделилась всем с мамой. Родительница разрешила Кате поплакать , но не дольше одной ночи. Утром она заявила , что о насилии никто не должен знать: «Иначе о нас плохо подумают». Поэтому наказала дочери вести себя , как обычно — быть примерной сестрой.

«Самым большим шоком для меня было узнать , что вся моя семья уже давно в курсе. Они знали , что я переживаю почти каждый день , и ничего не сделали».

Только хуже

Со временем к сексуальному насилию добавилось физическое. Насильник избивал Катю. Иногда до потери сознания.

«Однажды ночью я очнулась и поняла , что изо рта и носа течет кровь. Болит живот», — рассказывает она.

В какой-то момент все , что происходит с девочкой , стало известно и в школе. Дети учились в одном и том же заведении. А после выпуска родственник часто приезжал и знал всех , с кем общается Катя.

«Приходил полицейский. Девочки , до которых домогался мой брат , хотели написать заявление. Но его родители подкупили их и директора , чтобы „не выносить сор из избы“. Причем , суммы были небольшие», — добавляет она.

«Домогательства способны нанести не меньшую психологическую травму , чем непосредственный акт насилия», — утверждает Ткаленко.

Дважды в год Иванова ложилась в больницу на две недели. Таким образом , только один месяц в году жила спокойно. Все вокруг только удивлялись , почему ребенок так хочет уехать из дома.

«Однажды , при очередной выписке из стационара , меня забирали родители , бабушка и дедушка. Помню , выхожу , радостная , что все анализы в порядке и вижу , что в машине сидит он. На моем месте.

Пришлось сесть рядом. Хорошо , что между нами была бабушка. Ехали мы в полной тишине.

Я до сих пор жалею , что не пошла 15 километров до дома пешком. Тогда окончательно поняла , что вся семья считает , будто мое горе преувеличено. Это была просто сделка с совестью с их стороны».

Слезы в трубку

Даже рассказав о пережитом , казалось бы , самым близким , Катя не нашла понимания с их стороны. При любом конфликте или бытовой ссоре получала колкие упоминания о страшном опыте: «Ты сама виновата!», «Ты не была осторожна» или «Сама все придумала , привлекаешь внимание».

Отношения с родными становились все хуже. Отстраниться помогал интернет. В сети героиня познакомилась со своим возлюбленным Павлом ( имя изменено — Прим.ред.).

«Мы полтора года общались только онлайн. В этот период я и рассказала Паше о том , что со мной произошло. Он всячески поддерживал меня. Но предупредил , что , если когда-нибудь встретит моего двоюродного брата , вряд ли сможет держать себя в руках», — рассказывает героиня.

Собеседница признается , что партнер бережно провел ее через все стадии горя. «Он сказал , что мы справимся. И мы справились». Это , уточняет девушка , была единственная психологическая помощь , которую она получила.

Многие женщины после пережитого закрываются и не проявляют эмоции. Поэтому одна из задач специалиста — вывести клиентку на чувства.

Это можно сделать с помощью арт-терапии ( она бывает разной: от рисования до разрывания бумаги на мелкие клочья) или метода «пустого стула».

Он заключается в том , что пострадавшая представляет , кто ее изнасиловал и высказывает ему все , что думает. Ткаленко подчеркивает: если женщине удается испытать злость и выразить ее — это огромная победа.

Поскольку в проработке любой травмы самое важное — прожить все , что таится в душе.

Обратиться к профессионалу пока тяжело. «Нахожу специалиста , звоню. Но не могу объяснить , в чем проблема — сразу плачу в трубку», — объясняет Катя.

Далеко не каждая сможет проработать травму насилия самостоятельно. Даже несмотря на то , что психика — гибкая штука. Как правило , без психолога не обойтись. Иначе непроработанная проблема может «взорваться» в любой момент.

Работа со специалистом занимает долгое время , поскольку после случившегося картина мира рушится , теряется ощущение безопасности и контроля над собственным телом.

Терапия направлена на то , чтобы вернуть женщине доверие к миру , людям. Нужно , чтобы она поняла , что ни в чем не виновата. И обязательно сможет построить счастливые отношения и в целом стать сильнее.

Научиться доверять противоположному полу тоже было очень нелегко.

«Паша снял квартиру в городе , и в 16 лет я сбежала из семьи. Первые полгода мы жили просто , как соседи , без близости. Привыкали друг к другу.

Я , честно говоря , до сих пор боюсь мужчин. Из-за этого бывают сложности в отношениях. Например , однажды мы занимались сексом , и свет упал на лицо Паши так же , как когда-то на лицо насильника.

У меня случилась истерика».

Приезжать к родным все же иногда приходится. Это было небезопасно до тех пор , пока двоюродный брат Кати не ушел в армию ( сейчас он там). «Запрыгнул в последний вагон», — иронизирует она.

Сама девушка погрузилась в творчество , чувствует себя в безопасности с партнером. И больше не боится говорить о своем опыте.

Ежегодно в Алтайский краевой кризисный центр обращаются около 100 женщин , переживших сексуальное насилие.

Специалисты оказывают психологическую и юридическую помощь. Также предоставляют социальную гостиницу в случае необходимости.

Важные новости, обзоры и истории Всегда есть, что почитать. Подпишитесь!

Ангелина, 25 лет

Мне всё детство рассказывали про страшных дяденек, которые подходят к детям в парках или возле школы и предлагают посмотреть на котят, угостить конфетами или купить какую-нибудь игрушку. Бабушка постоянно говорила о том, чтобы я не соглашалась, потому что они сделают мне плохо. Мне кажется, подобные истории существуют только в бабушкиных рассказах.

На деле всё было гораздо прозаичнее. Когда мне было 10 лет, у мамы появился мужчина. Позднее он стал моим отчимом.

Сначала всё было хорошо, но когда они съехались с мамой, его натура вылезла наружу. Его уволили с работы, он целыми днями сидел дома и ничего не делал, стал пить, а потом — и бить маму. Помню, как плакала и пыталась оттащить его от неё, кричала «не надо», а мама просто закрывала голову руками и терпела.

Она даже милицию ни разу не вызвала.

Позже, видимо, от скуки, он решил заняться моим воспитанием. Каждый день проверял дневник. А я не то что бы хорошо училась в школе, то и дело проскакивали тройки, отчим меня за них отчитывал.

Этот страшный вечер я не забуду никогда. Я пришла из школы домой, мама осталась во вторую смену, дома был только пьяный отчим. Он потребовал дневник, а когда увидел плохие оценки, сказал, что сейчас накажет меня.

Он расстегнул ремень на штанах, я первым делом подумала, что сейчас он меня будет бить — мне уже стало страшно. Не хочу рассказывать подробностей, но он заставил сделать минет.

Когда после этого я убежала в комнату, спряталась под одеяло и плакала, он пришёл и начал меня успокаивать. Гладил по голове, говорил, что шутил про наказание, что заботится обо мне, а то, что сделала я — это нормально, это проявление любви. А ему было важно знать, что я его люблю.

В тот вечер он меня не трогал. Когда мама пришла с работы, я ей всё рассказала, но она не поверила. Она подумала, что я говорю это специально, потому что вижу, как он к ней относится, и неоднократно просила уйти от него.

Через месяц это повторилось. Потом — через неделю. Он как будто почувствовал себя безнаказанным. Изнасилования с проникновением не было, но он заставлял меня делать разные вещи, трогал меня и говорил, что дождётся моего совершеннолетия.

Я боялась кому-то что-то рассказать. Просто жила с этим и терпела. Так продолжалось до 16 лет, потом я поступила в вуз и уехала в другой город. Этот кошмар прекратился, а я просто пыталась о нём не вспоминать.

Конечно, травма никуда не ушла. Сейчас я хожу к психологу и пытаюсь проработать эту проблему. Оказывается, как это ни печально, это распространённое явление — многие дети подвергаются сексуальному насилию со стороны семьи. Меня это всё не отпускает.

Возможно, одна из главных причин в том, что мама до сих пор живёт с этим мужчиной. Он, вроде бы, бросил пить и нашёл работу. Но дома я всё равно не появляюсь, а наше общение сошло практически на нет.

Мы созваниваемся пару раз в месяц — и всё. Из-за того, что я живу в нескольких сотнях километров от своего родного города, последний раз мы виделись полтора года назад. Мне кажется, я до сих пор не могу простить маму за то, что она тогда мне не поверила.

Максим, 30 лет

В детстве я постоянно играл с соседскими мальчишками. Ну как играл: мне было 7, им примерно по 14, я всегда таскался за ними. Они, вроде, не были против, но иногда издевались надо мной — давали курить «Приму», а после смотрели и смеялись с того, как я захожусь кашлем.

Или мы уходили глубоко в гаражи, они убегали от меня, а я оставался один и пытался найти дорогу домой. Я не знаю, почему я всё равно продолжал играть с ними — наверное, потому что у меня особо не было друзей, я жил в частном секторе и рядом практически не было детей.

И вот как-то раз они нашли складные металлические «игрушки» на старой автобазе — какие-то детали, которые прикольно собирались и разбирались. Я, конечно же, тоже захотел такую. Они сказали, что тогда я должен её заслужить, и завели меня в летний душ. Учитывая мой возраст, я даже представить не мог, что меня там ждёт.

После этого они закрыли дверь на щеколду изнутри. Один из них снял штаны и сказал: «Соси!». Я стал плакать, отбиваться, но он заставил меня это сделать, а потом присоединился второй.

Каким-то чудом я смог вырваться и ударить одного из них, убежал домой, залез на чердак и просто сидел там до вечера. Я не понимал, что произошло, но чувствовал, что случилось что-то очень плохое.

Там меня и нашёл отец. Мама плакала, потому что не знала, где я, а отец первым делом залез на чердак после того, как пришёл с работы — он знал, что у меня там есть убежище. Я рассказал, что произошло.

Отец впал в дикую ярость, сказал, что пойдёт и переломает им ноги. Взял какой-то черенок от лопаты и побежал к соседям. Помню только, как сосед оттаскивал его от своего сына, какие-то крики — в этот момент я вышел во двор и подглядывал из-за угла дома.

Вроде бы, отец сильно избил этого парня.

Казалось бы, справедливость восторжествовала, но нет. Никто не вызвал полицию, никто даже не поговорил со мной — на этом родители посчитали, что инцидент исчерпан. Я же так толком и не понял, что случилось — это я осознал спустя несколько лет.

Всё время, что я учился в школе и университете, мне казалось, что меня это никак не задевает. Было и было. Я смог это пережить, у меня не осталось никаких страхов, сильных переживаний или детских травм. Но это только казалось. Всё, что случается с нами в детстве, рано или поздно трансформируется в комплексы. В моём случае тоже так произошло.

В какой момент мне показалось, будто что-то мне мешает жить. Я долго не мог понять, что же это, пока в памяти совершенно случайно не всплыло это воспоминание. И тут всё встало на свои места.

Сейчас я пытаюсь как-то решить эту проблему, общаюсь с психологом и набираюсь смелости поговорить с родителями о том, что же тогда произошло — потому что то, что я помню, может сильно отличаться от того, что произошло на самом деле. Возможно, спустя двадцать с лишним лет они тоже смогут мне всё объяснить.

Вероника, 32 года

Когда мне было 12 лет, мы поехали на день рождения двоюродной тёти в деревню в области. Там собралось много наших родственников — какие-то дальние тёти и дяди, бабушки, дедушки, сёстры, девери, золовки, кто там ещё есть. В общем, человек 40, если не больше. Детей почти не было.

Всё проходило так, как обычно проходят такие праздники: куча еды и алкоголя, все говорили тосты, громко слушали музыку, кричали, смеялись, танцевали, лезли целоваться и в таком духе. Типичные взрослые посиделки для моей семьи, на которых мне всегда было скучно. Поэтому я просто ушла побродить по двору.

Ничего интересного в деревне не было, уже стемнело, на речку я идти побоялась, поэтому бродила и «общалась» с животными — смотрела на кур, гладила коров.

И вот как раз когда я находилась в коровнике, то услышала позади шаги. Испугалась, подумала, что это кто-то чужой, но это был мой двоюродный дядя — муж именинницы. Он спросил, что я тут делаю, рассказал мне про корову, которую я гладила.

Какая она умная, как всё понимает, жаль только, что говорить не может. Наверное, что-то, что, по его мнению, стало бы интересно маленькой девочке. Но мне не стало.

Я сказала, что пойду в дом, он перегородил мне дорогу и сказал, что хочет мне кое-что показать сначала. Я не согласилась, он резко повалил меня в сено, придавил всей массой своего тела — а он казался мне тогда огромным, — и схватил между ног. Я оцепенела, тело как будто не слушалось.

Единственное, что помню, это отвратительный запах алкоголя и чеснока из его рта. Он попытался сорвать с меня одежду, я вяло сопротивлялась, но кто-то вышел на крыльцо. Дядя тут же подскочил и убежал через вторую дверь.

Я тут же рассказала всё маме. Почему-то я даже не плакала. Она позвала именинницу, чтобы пересказать ей услышанное.

Та разозлилась и крикнула, что я маленькая врунья и просто хочу оклеветать её мужа. И если я не прекращу выдумывать, то мы можем ехать домой. Мы так и сделали.

Мама сказала, что верит мне, но не знает, что можно сделать. Её главный аргумент был таким: «Ну ничего же не случилось, могло быть хуже». Через какое-то время я и сама стала забывать об этом.

Но на фоне роста внимания к этой проблеме в моей памяти это всё всплыло. Я снова решила поговорить с мамой. Она рассказала мне, что долгое время не находила себе места, пыталась выяснить, правда ли это, общалась со многими нашими родственниками. Но они твердят, что такого быть не могло.

С большинством родственниками, кстати, мы перестали общаться после того случая. И теперь я поняла, почему. О произошедшем я стараюсь никому не рассказывать, об этом знает, помимо мамы, только мой парень и близкие друзья. Ситуацию я стараюсь пережить сама, без помощи специалистов, и, кажется, у меня это получается.

«Почему тебе так плохо, ты не осознаешь – и это самое стремное»

– Началось все, когда мне было 12 лет, – рассказывает девушка. – Я училась в шестом классе, и на фоне неразделенной любви – ну, знаете, как это бывает, – у меня начался первый депрессивный период.

Это сейчас я знаю, что это называется «депрессивный период», а тогда я не понимала примерно ничего. Просто четыре месяца подряд ты с трудом встаешь с постели и постоянно пребываешь в состоянии беспричинной тревоги и паники. Давит какое-то нелепое чувство вины, будто ты вечно куда-то опаздываешь и что-то не успеваешь сделать.

Почему тебе так плохо, ты не осознаешь – и это самое стремное. Я всегда была активным, общительным ребенком, а теперь даже встать и сходить в туалет для меня стало невыполнимой задачей. И да, тут сериал «Эйфория» не врет: все именно так, как там описано.

Так прошло все лето. Не помогла даже поездка в лагерь. Весь заезд меня спрашивали: «Чего ты такая загруженная? Все ведь хорошо!» – «Да откуда я знаю, отстаньте!»

Усугубило ситуацию то, что мы с родителями переехали в новую квартиру. Мне пришлось сменить художественную и музыкальную школы. Теперь мы жили на окраине города, где было много гопников, я не понимала, как с ними коммуницировать, и мне было жутко некомфортно в новых коллективах.

Отпустило, когда закончилось лето. В сентябре меня переклинило уже в другую сторону – началась маниакальная стадия. Это как депрессия, только наоборот. Ты буквально сходишь с ума от ощущения бесконечного счастья. Ты уверена в себе, общительна и нравишься окружающим, в то время как на самом деле у тебя тотально отъезжает крыша.

Но мне было весело: я очень плотно сдружилась с одноклассниками, меня наперебой хвалили учителя в художке, потому что я буквально фонтанировала новыми идеями и рисовала очень яркие картины.

«Мама, меня изнасиловали» – «Кто?» – «Весь класс!»

Обычно у биполярников наступление маниакальной стадии означает, что скоро тебе станет очень и очень плохо. Так и случилось. В один прекрасный день, когда никто из моих любимых одноклассников не смог пойти со мной погулять, я словила жуткую паранойю.

Начало казаться, что все что-то против меня замышляют. Я во всем видела подвох и попытку меня обидеть. Стала очень тревожиться за родителей. Каждый раз, когда я видела, как кто-то разговаривает на улице, мне казалось, что они обсуждают маму и отчима и замышляют что-то недоброе.

Как назло, тогда началась эпидемия птичьего гриппа. Все вокруг об этом писали и говорили – это была главная тема года. Людям с нестабильной психикой такие социальные перегибы вообще противопоказаны.

Естественно, как только у меня появился небольшой насморк, я начала прощаться с жизнью. А когда прошла новость, что в регионе от птичьего гриппа умер ребенок, я начала винить в этом себя, потому что знала, что больна, но продолжала ходить в школу без маски.

Дела шли все хуже. Начались проблемы с учебой: не получалось толком ни на чем сконцентрироваться, и один пример по математике я могла решать целый день. Причем не отрываясь и очень страдая в процессе.

В какой-то момент я перестала спать и практически не ела. У меня «остановились» зрачки: теперь они всегда были одного размера и не реагировали на свет.

Конечно, мама это заметила и пыталась мне всячески помочь. Она ложилась спать со мной в одной кровати, возила меня в старый дом. Но на меня ее забота только давила. Мне казалось, что скоро она устанет от меня и захочет избавиться, что надо срочно что-то придумать.

И вот однажды на очередное ее «Дочка, что с тобой происходит?» я машинально выпалила: «Меня изнасиловали». Не знаю почему – просто надо было назвать хоть какую-то весомую причину того, почему я теперь такая. Дальше последовал занимательный диалог:

– Мой одноклассник (назвала имя).

– Его накажут! Мы пойдем в милицию! Кто-нибудь еще тебя обижает?

– Да. Весь класс. Они все меня насилуют.

Тут, думаю, мама и начала понимать, что проблема у меня не с одноклассниками, а с головой.

«Моего ответа оказалось достаточно, чтобы поставить предварительный диагноз “шизофрения”»

Мы пошли к гинекологу, который, естественно, подтвердил, что я еще девственница. Он же посоветовал обратиться к психологу. Тот, в свою очередь, очень быстро понял, что у меня все совсем плохо, и направил нас с мамой в психбольницу.

На осмотр в психдиспансер я пришла, будучи уверенной, что просто поговорю с очередным психологом и потом пойду домой. Меня начали опрашивать.

– Скажи, а ты слышишь голоса?

– Да.

Мама закрыла глаза руками. Я до сих пор до конца не понимаю почему: то ли заплакала, то ли просто поняла, что я несу какую-то дичь.

На самом деле никаких голосов я не слышала. Просто в новом доме, куда мы недавно переехали, были очень тонкие стены, и по ночам до меня доносились обрывки речи моих немногочисленных соседей, плач их маленьких детей и прочие звуки.

Но в тот момент я реально верила, что все это происходит в моей голове. Как и, собственно, в свою ложь про изнасилование я тоже со временем стала верить.

Моего ответа оказалось достаточно, чтобы поставить предварительный диагноз «шизофрения» и направить на госпитализацию. Последнее, что я помню из того дня, – как мы идем с мамой по больничному коридору и внезапно дверь между нами захлопывается.

Я начала кричать, сопротивляться и проситься к ней – как вдруг на меня навалились две огромные санитарки. «Вязки» в детском отделении были запрещены, поэтому меня привязали к кровати колготками. В следующий раз я увидела маму только через две недели.

«В какой-то момент я смирилась, что не выйду из психбольницы никогда»

В сумме в первый раз я провела в больнице около полугода. Первые два месяца бунтовала и отказывалась пить таблетки. У всех детей, попавших в психиатрическую больницу, появляется чувство, что это какая-то ошибка и они не должны здесь быть. Но я не могла расстаться с ним слишком долго.

В итоге таблетки мне начали крошить в еду и запихивать в горло насильно. Я отказывалась есть, и мне угрожали, что начнут кормить через зонд. Сдалась я только под Новый год, когда поняла, что, похоже, меня даже на праздники домой не отпустят.

Я начала пить таблетки, и моя жизнь превратилась в день сурка. Все, что я делала, – глотала антидепрессанты с транквилизаторами, спала и ела. Если врачи понимали, что терапия мне не подходит, меня «промывали» и давали новые лекарства.

В какой-то момент я смирилась, что больше не выйду отсюда. У меня потерялось чувство времени. Я просыпалась, шла есть и не понимала, обед это, ужин или полдник.

Разговаривать было не с кем, поскольку меня все еще считали буйной и я жила в одиночной палате. Иногда меня навещали родственники. Мама, дядя и отчим приходили относительно регулярно. Более дальняя родня не могла долго со мной находиться: они видели, в каком я состоянии, и сразу же убегали в слезах.

«Родственники решили меня заочно “отпеть”»

Я мусульманка, и мои родственники – религиозные люди. Когда я наконец вышла из больницы, то узнала, что по мне собирали аш. Это специальное собрание, которое проводится только по экстренным случаям. Например, это может быть аналогом православных поминок.

Так вот все мои родственники были уверены, что я больна неизлечимо, то ли собрались попросить Аллаха помочь мне чудом, то ли уже смирились и решили меня заочно «отпеть».

Не знаю, Аллах или сильнодействующие взрослые антидепрессанты, которыми меня фаршировали в отделении, но что-то мне помогло, и я выздоровела. Однако из больницы я вышла с неправильным диагнозом.

Врачи решили ничего не менять и оставили мне шизофрению. Через несколько лет в частной клинике этот диагноз опровергнут и заменят на «биполярное аффективное», но, когда я лежала в психушке в первый раз, биполярку еще никому не ставили.

«Отломала ножку обеденного стола, схватила ее как биту и разбила все окна в квартире»

Я вернулась в школу и стала догонять одноклассников по учебе. Спасибо учителям, что не оставили меня на второй год, а дали возможность наверстать упущенное.

Спустя какое-то время мне снова стало плохо. Точнее сказать, слишком хорошо – начался новый маниакальный период. И фигачить стало еще сильнее. Я забиралась в шкаф и представляла, что я в космическом портале, разрисовывала себе лицо краской, ходила в школу в одежде кислотных цветов.

Однажды я пробовала собирать «Лего» и поняла, что получается у меня так себе. Я психанула и разрушила все постройки, а детальки разбросала веником по квартире. Этого мне, видимо, оказалось мало – и я решила устроить в квартире максимально возможный беспорядок.

Это как когда ты сделала себе каре и думаешь: а почему бы не постричься еще короче – чего терять? А мне давно снились сны, как я разбиваю все вокруг. И я решила один раз воплотить их в жизнь, чтобы больше не возвращаться в этой навязчивой идее.

Я вытащила из шкафов и разорвала все вещи, выпотрошила пух из подушек. Сами шкафы я опрокинула на пол. На кухне рассыпала на пол все крупы, разбила банки с закатками и разлила масло.

Потом отломала ножку обеденного стола, схватила ее как биту и разбила все окна в квартире. А было начало января – морозы и снегопад.

Вернувшись с рыбалки, отчим увидел такую картину: квартира полностью разрушена, на полу в кухне по икры слой всяческого мусора и разбитого стекла, а из окон валит снег. И в центре всего этого веселья я: вся в крови, но ничего не чувствую, улыбаюсь и ощущаю себя хозяйкой положения.

Родители сразу вызвали милицию и психбригаду. Меня обездвижили, чтобы не брыкалась, перевязали рот курткой и отправили во взрослое отделение. Убирались в этой квартире еще пару месяцев, за последующий ремонт расплачивались два года, а шрамы на ногах у меня остались до сих пор.

«Среди молодых людей будто бы стало модно иметь какое-нибудь психическое отклонение. Меня как настоящего психа это радует»

Это был мой последний визит в «дурку» в состоянии аффекта. Больше подобного, слава богу, не повторялось. Через пару лет после описанных событий мне все-таки поставили правильный диагноз, и я научилась с ним жить.

В этом году моей биполярочке стукнуло 10 лет. Я уже умею с ней мирно сосуществовать, и, более того, я даже благодарна за такой опыт.

Ежедневно я пью таблетки и снотворное перед сном. Один-два раза в год мне нужно ложиться на профилактическое обследование в клинику. Больше ничего не напоминает мне о болезни.

Я учусь на музыкального продюсера и работаю в этой же сфере. Ни на учебе, ни на работе никто не знает о моем диагнозе. Но, даже если бы и знали, я бы уже не так сильно переживала.

Среди молодых людей даже как будто бы стало модно иметь какое-нибудь психическое отклонение. Не берусь решать, насколько это правильно, но в целом это приводит к тому, что люди начинают куда внимательнее относиться к вопросам ментального здоровья. И намного терпимее к самим больным. Меня как настоящего психа это очень радует.